За три дня работы с острова Уединения проведено уже десять тысяч связей. Радиолюбительская общественность общается с нами охотно, однако без прежнего благоговения, и мы понимаем, что пора улетать. Вертолет будет завтра утром, а сегодня вечером у нас банкет. Сварены остатки оленя, выужены из сусеков и греются на электрическом “козле” последняя пара буханок белого хлеба и тушенка, Владимир Семеныч Чуков сотоварищи обещает по радио придти со своим фирменным напитком. Валера Сушков (RW3GW) на всех известных ему языках производит в эфире очередной фурор: завтра в 3 ZULU (в переводе с радиолюбительского – гринвичское время, GMT) мы на несколько часов выйдем в эфир с одного из островов Сергея Кирова – с вертолетчиками удалось договориться о посадке, потому что эти самые острова хоть и не столь раскручены и популярны, как Ушакова, однако являются на сей момент такой же библиографической редкостью (AS-050), как и остров Уединения (AS-057), а может быть и круче. Вообще, мне кажется, что если бы с Уединения мы полетели на остров Отдыха на реке Обь в районе речного вокзала города Новосибирска, интерес к нашей экспедиции был бы столь же устойчивым. Просто потому что это НАША экспедиция. Подтверждением тому – ажиотаж на Среднем, когда звучали в эфире и FIVE UP, и TWENTY UP, и просто UP, и по штатам янки строились, и по цвету глаз…

А вот и Семеныч с чайником. Чайник раритетный, местный, времен моего раннего детства, здоровенный, с изящным носиком в форме буквы S. Разливая по стаканам какую-то мутноватую жидкость, Чуков рассказывает об ингредиентах своего полярного глинтвейна. Насколько я понял, они могут быть самыми разными, в зависимости от того, что есть в рюкзаке. Главное, чтобы наличествовали там спирт и сахар. Сегодня помимо этого, в состав чуковского напитка вошли мороженные лимоны и припасенная специального длдя этого торжественного момента баночка клюквенного варенья. Все сие было смешано и разогрето, и в отличие от холоднющей водки, которая за всю экспедицию так нам ни разу и не пошла, разливается по кровеносной и лимфатической системам приятственным огнем, вызывая радость на лицах и изжогу в желудках. Семеныч говорит, что во время своих пеших переходов к Северному полюсу и далее, он заваривал эту биологически активную добавку каждый вечер, перед ночевкой, а его спутники признавались ему, что терпят чудовищные лишения экстремального туризма исключительно ради стаканчика вожделенной горячей жидкости на ночь. Охотно верится.

Осиротевший трансивер жалобно шипит и посвистывает. Но его неутомимые жрецы, те самые, что кутали его в собственные теплые вещи, любовно крутили его ручки и нежно нажимали его многочисленные кнопки, сидят к нему спиной и не обращают на него никакого внимания. Жрецы глушат глинтвейн. И вдруг к горемычному трансиверу подсаживается наш Фрик! Тихий и незаметный стеснительный Андрей Фрик (RX9ULT), которого все это время не могли заставить поработать в эфире – видимо корифеев стеснялся – сейчас под воздействием паров все того же глинтвейна Чукова наш Фрик цепляет к трансиверу телеграфный ключ, надевает наушники и левой (!) рукой начинает выстукивать позывной экспедиции. Народ бросает пить и с интересом наблюдает за происходящим. Тут же отзываются несколько немцев. Андрей немного теряется – давно он этим не баловался. Ему на помощь приходит Саша Сухарев (RZ9OO) и через четырнадцать Фриковских связей в эфире возникает такой pile up, что вызванный из-за стола Андрей Моисеев (UA0BA) разгребает его в течение последующего часа. Вот такой он, видеооператор наш застенчивый!

…Вертолет загружается на горе у радиостанции и перебирается к нам. На борту пассажиры – семья полярников с острова Голомянного. Улетают на Большую землю. Мальчишка лет восьми жил на маленькой станции вместе с родителями. Школой была мама, друзьями – метеорологи, вертолетчики и радисты… Старый бортмеханик нашей “вертушки” сокрушенно качает головой:

– Закроют теперь на Голомянном станцию.

– Почему? – интересуюсь я.

– Примета такая, женщина со станции уезжает.

Я окончательно заинтригован.

– Причем здесь женщина?

– Как причем? Пока женщина на станции есть, мужики держатся, не пьют сильно, а как уезжает – они и разбалтываются, за дизелями как надо не следят. Ну и закрывают…

Стройность логического построения конечно небесспорна, но где-то в глубине души чувствую, что это она, сермяжная правда жизни, и глупых вопросов больше не задаю.

Свободного пространства в вертолете еще меньше чем было. Все-таки на троих больше, да и все их нехитрое имущество здесь же. Поэтому я лежу на рюкзаках где-то под несущим винтом, упираясь коленями в потолок и радостно засыпаю – надо наверстать потери, сегодня мы поднялись гораздо раньше трех часов дня…

Очередной кусок замороженной суши, на котором мы сейчас совершим радиолюбительский подвиг, именуется островом Исаченко. В девяносто третьем здесь немного поработал в любительском эфире полярный “летающий радист” Петр Костров – RA0BK. На его счету около сотни связей с Исаченко. Да еще лет двадцать-двадцать пять назад пара радистов-метеорологов работали здесь. Теперь, если нам повезет, связей отсюда будет больше.

Очередной исторический анекдот на полярную тему: “Побывавший в этом районе в 1930 году ледокольный пароход “Седов” не обнаружил остров Уединения, (неверно нанесенный на карту норвежцем Иоганнесеном) хотя и открыл здесь землю, названную о. Исаченко”.

Любимая и единственная “История открытия и освоения…” упоминает о профессоре-микробиологе Б.Л. Исаченко лишь единожды – в связи с созданием в 1924 по предложению Фритьофа Нансена международного Общества по изучению Арктики при помощи воздушного корабля – “Аэроарктика”. Исаченко возглавлял советское отделение “Аэроарктики”. Сегодня воздушный корабль – основное средство заполярного передвижения. А тогда, в двадцатые, это было наверное очень передовой мыслью. Анекдот продолжается:

“В 1935 г. здесь работала первая специальная гидрографическая экспедиция на ледокольном пароходе “Малыгин” под руководством И.А. Киреева… Исследования показали, что о. Исаченко находится приблизительно в 15 милях к востоку от места, изображенного на карте…”

Тяжела и неказиста она, жизнь без GPS. Почему-то вспомнилась история, как Заруба искал остров Ионы в 1990 (EK0AC). Доплавались до того, что по всем расчетам выходило, что по карте море уже кончилось!

Наш оранжевый воздушный корабль эстетично смотрится на фоне ровной снежной поверхности, плавно и незаметно переходящей в молочно-белое небо. Погодка не фонтан. На подвиг у нас есть часа два, поэтому отряд радиолюбителей демонстрирует остальным выполнение скоростного норматива “развертывание шека (рабочего места радиолюбителя) на голом месте в полярных условиях”. На льду мгновенно появляется маленькая палатка, рядом с ней в снег втыкают блестящую и рогатую антенну “CUSHCRAFT”- R8 с российским флагом на вершине, дизель уже тарахтит – урок Уединения усвоен. И через каких-нибудь двадцать минут Валера Сушков (RW3GW), преисполненный сознанием величия исторического момента, посылает в эфир обещанные вчера позывные:

– RU0B/P

Что здесь началось! Европа, где в этот самый момент было что-то около пяти утра (мы опоздали насчет 3 ZULU), взорвалась сотнями голосов, хрипящих от экзальтации и фединга. Сушков торжествовал. Он выстреливал в эфир слова с какой-то нечеловеческой быстротой, и выуживая обрывки позывных там, где мне слышался лишь сплошной шум и свист, и успевал записывать их в аппаратный журнал в тот момент, когда уже произносил следующий рапорт. Ни одного лишнего движения. Колоссальное напряжение каждой клеточки мозга. Для него не существовало сейчас ни мороза, ни ветра, ни усталости, никого и ничего, кроме этого свиста и хрипа. Это был один из тех моментов, ради которых стоит жить. Это был его звездный час.

От созерцания этого действа нас отвлекает суровая и почетная необходимость снимать кино. В паре сотен метров от нашей палатки, за снежной дюной виднеются крыши полярной станции. Почему-то нам уже наплевать на медведей, мы даже злы на них – за две недели пребывания в самой что ни на есть арктической глуши мы увидели лишь одного.

Станция небольшая, домиков шесть. Сергей Михалыч Полетаев сказал, что ее вывозили организованно, сделали несколько рейсов, поэтому здесь не возникает того пронзительного чувства вещей, вдруг как-то разом осиротевших… Снегу гораздо больше, чем на Уединения, все заметено основательно, особенно главная улица между домами. Доступен лишь чердак какого-то большого склада, где как, обычно, хранятся самые ценные книги. Например, Строевой Устав Вооруженных Сил СССР 1947 года рождения. На титульном листе, под названием, русским по белому пропечатано:

Утверждено министром Вооруженных Сил СССР Генералиссимусом Советского Союза И.В. Сталиным.

Интересно, зачем строевой устав на полярной станции? Здесь же старый чемодан с нехитрыми игрушками образца годов шестидесятых. Автобус, солдатики, маленький пугач – медная трубка на деревянной ручке и такая же маленькая деревянная ручная граната. Наверное у каждого есть такой чемодан. По-моему, это очень важная вещь. Настолько же важная, как родительский дом, где ты сделал первые шаги. Почему они его оставили? Возвращаемся. У палаточки с трансивером Юра Заруба (UA9OBA) объясняет причину невообразимого ажиотажа в эфире:

– В радиолюбительском мире есть тысячи полторы самых крутых. А за пару часов мы сможем связаться максимум с четырьмя-пятью сотнями. Те, кому повезет установить с нами связь, приподнимут свой рейтинг по отношению к остальным и станут еще круче. А в невезучих не хочет остаться никто. Поэтому и не спят этой ночью в Европе, из усилителей выжимают максимум и перекрикивают друг друга, позабыв о приличиях…

Погода портится. Посыпался мелкий снег – ветер пригнал откуда-то не слабенький заряд. Владимир Семеныч Чуков прилег у палаточки на снежок и задремал под изумленные взгляды окружающих. Какая-то ненормальная невосприимчивость к холоду. Мы расспрашиваем Полетаева об арктической жизни. Оказывается остров Уединения, вызвавший наши восторги размахом полярной станции – цветочки. Ничего особенного. Обыкновенная метеостанция. На острове Хейса, например, существовала так называемая метеорологическая обсерватория. Так там по четвергам ракеты в космос запускали. Вместо воздушных шариков. Целый город… Тут из палатки в состоянии аффекта вылетает Валера Сушков и со скоростью, близкой к звуковой, выдает:

– Все. Накрылось прохождение. Как выключили. Просто ничего нет!

Его слегка потряхивает. За час работы он провел триста связей. Триста разделить на шестьдесят, получаем пять связей в минуту. Шестьдесят секунд разделить на пять связей… Я бы не поверил, что такое возможно, если бы не видел, как это было…

Полетаев молча смотрит на часы и на небо. Наша Виктория (RA0BM) все понимает. Решено улетать, если через пять-десять минут прохождение не восстановится. “Хэмы” (радиолюбители то есть) в трансе. Все-таки настиг нас “глухер” (непрохождение радиоволн), настиг под конец. Ну да ничего не поделаешь, и так всю экспедицию везло… Андрей Моисеев (UA0BA) забирается в палатку и выходит оттуда через минуту.

– Ну как?

АндрейМоисеев ((UA0BA) кивает на работающую видеокамеру и свирепо улыбается:

– Сказал бы я как…

Культурный.

Паломничество к трансиверу скорбящих радиолюбителей продолжается. Вслед за Моисеевым в палаточку влез Сухарев RO9O ex (RZ9OO). Минутная стрелка медленно убивает последние надежды. Видимо нашей славной экспедиции суждено закончиться так же, как и начаться – в безуспешных попытках пробиться сквозь полный непроход… , но Саша настойчиво продолжает вслушиваться в эфир называя наш позывной….

Полог палатки отлетает в сторону:

– Есть! Поехало кричит он!

Связь восстановилась также неожиданно, как и пропала – таковы “сюрпризы” арктического прохождения радиоволн. И вновь нам повезло…

Часть 10

Осторожно, двери закрываются, следующая остановка острова Мона. Мы заправились на мысе Эклипс и летим к месту нового подвига. Что за Мон такой? На картах, доступных простому россиянину, архипелаг Мона не значится, потому и залет туда изначально не планировался – мы просто не знали, что такие острова вообще есть. Подсказали вертолетчики. Они, похоже, вошли во вкус вместе с нами. Это ж где видано, в каких странах и народах, чтобы вот так на вертолете по Арктике раскатывать, как на такси! На том и стоим. Хотя и есть уже хочется, и спать, и холодает как-то…

Из всех островов, на которых мы побывали, это место более всего походит на другую планету. Снежное блюдце острова плотно усеяно какими-то вертикально стоящими плоскими валунами, наклоненными в одну сторону, будто их ветром причесало. Серое небо лежит прямо на камнях, в небо упирается оранжевая глыба нашей “восьмерки” и совсем старый двухэтажный домик полярной станции с маяком на крыше. В сотне метров от домика – маленькая баня с выбитыми стеклами. У нас нет времени даже на установку палатки, поэтому с верхнего банного полка элегантным движением рукава сметается снег, и на почерневшие его доски опускается не разгоряченная плоть, а серый металл. На пластиковых ножках. С надписью из нынешней цивилизации – YAESU FT-1000MP. Антенну на Исаченко мы не разбирали – затолкали ее в вертолет, который, кажется, стал резиновым. Рекорд развертывания радиолюбительского жертвенника, установленный на острове Исаченко, перекрыт вдвое: позывной RS0B/p улетает в эфир уже через пятнадцать минут после посадки. Ответный ажиотаж не меньший. В бане, нетопленой четверть века, вновь становится жарко.

Остров Кравкова. Открыт только в сороковом году экспедицией, которая проводила гидрографические исследования у западного берега Таймыра. Собственно, он уже описан, кроме двух домишек, вертолета и камней, ничего особенного не видно. Хотя… Из снега перед маяком-поляркой торчат какие-то бочки. Подходим ближе и понимаем, что пора убираться подальше. И как можно скорее. Не бочки это. Ядерные батарейки, или что-то в этом роде. Одна синенькая, а вторая черненькая. Внушительные размеры, значки “радиация”, теплообменники по кругу, да подтаявший снежок. Наверное маяк питают. А может они и сами маяк. Идем искать приключения дальше. Окна везде вынесены, внутри станции полно снегу. Из-под белых волн кое-где торчат оставленные вещи – старый-престарый учебник немецкого, чернильницы из толстого стекла, такими пользовались, когда перьями писали, да еще газеты “ПРАВДА” пожелтевшие, а под названием маленькими буквами: Орган ЦК ВКП(б). Это когда ж самая партия так в последний раз называлась? Точно никто вспомнить не смог, но все сошлись во мнениях, что было это очень давно. Еще одно наше перемещение во времени. Пожалуй, самое далекое. Над дверью внутрь станции висят здоровые настенные часы, квадратные такие, цвета “молотковой эмали”. Такие у нас в школе висели и сохранились еще кое-где на маленьких провинциальных вокзалах. Часы стоят. Им давно уже нечего и не для кого отмерять…

Вобще эта самая старая полярная станция на островах Мона производит необычное впечатление – это похоже непросто метеостанция вездесущей гидрометслужбы – это еще морской маяк и бывший форпост нашей российской земли. В нашем справочнике “Полярная почта”, где собрано коллекционерами казалось бы все и не значится такая “полярка”, даже почтового адреса нет.

“Радио, несомненно, замечательное изобретение, но почта – чудо” – писал знаменитый американский полярный исследователь Ричард Бэрд. Похоже мы наткнулись на одно из чудес по трассе Северного морского пути, там где полярная почта хитроумно переплетается с цифрами “полевой”. Все может быть. Были же секретные полярные станции, дрейфовали даже, но и те имели почтмейстеров и хоть временные, но свои почтовые штемпеля. А тут просто загадка… Ранняя история полярных исследований всегда будет ахиллесовой пятой полярной филателии и не только. Вбитые в военные годы геодезические знаки неведомых для гражданских карт координат и поваленные вышки ходовых огней, которые когда-то служили поводырем в запутанных арктических шхерах… Здесь кажется все окутано тайной.

Местная радиорубка состоит из двух комнат. Оборудование здесь – ровесник ВКП(б), радиоприемники “Волна” и еще что-то совсем древнее – на шкале нет никаких килогерц – только длина волны, передатчики ПКВ и ПАРКС годов пятидесятых, а может и сороковых. А вот еще какая-то штука с массивными ручками, тоже передатчик ПСД, но более раннего, так сказать, дизайна – тяжеленная черненая конструкция. Чего-чего, а металла у нас никогда не жалели. Заруба по каким-то лишь ему известным признакам утверждает, что сея металлоконструкция построена в довоенные лета. И точно, на агрегате чудные названия: “волномер” – это наверное для измерения длины рабочей волны, луженые трубы и слюдяные прокладки за дверцей – это “колебательный контур”, безцокольные радиолампы прямого накала, а на самой верхотуре под потолком округлый стрелочный индикатор “Мощность в антенне” с загадочными буквами “л.с.”. Мучительно пытаюсь вспомнить из физики, а Заруба ревет от экстаза – Да-а, это ж лошадинные силы! Раритет. Определенно. Такое нужно в центральном музее связи имени А.C. Попова показывать. Судя по цифрам здесь скрыт не один табун лошадей…

Кругом под ногами полуистлевшие бланки радиограмм и метеосводок. В операторской намертво прикрученный к столу массивный латунный телеграфный ключ – это ни какой-то там “клоподав”, а такой солидный, морской, крупнокалиберный. На столе исписанная позывными уже вполне современная “Правда” – замечаю 1975 год. Всюду толстенные медные провода, какие-то рубильники, добротная старинная керамика с вожженной медью и темным серебром, здоровенные индикаторные лампы – “неонки”… Моща! – изумляются наши радиолюбители.

У нас нет на этот счет никаких мыслей и поэтому мы соглашаемся и идем в баню. Больше здесь смотреть не на что.

А в бане “кочегарит” Валера Сушков (RW3GW) разгребая ПАЙЛ-АПЫ, вокруг него ходит облизываясь как мартовский кот Саша Сухарев (RZ9OO), Под окном СергейПолетаев посматривает на часы. Похоже, нам пора. 370 связей за неполных два часа с острова, молчавшего двадцать пять лет. А в радиолюбительском эфире и вовсе впервые. RR-06-28 запишут “русские робинзоны” и охотники за российскими островами. Еще одно открытие экспедиции – не так уж плохо. Особенно если учесть, что в ближайшие столько же лет, здесь никого не будет. Хотя… В моей уставшей голове уже засела U-362, одна из многих субмарин второй мировой. В мыслях крутятся кадры из фильма про аналогичную подлодку U-571, а где-то здесь совсем рядом лежит история подводной войны в Арктике.

U-362 – одна из двух немецких подводных лодок, которые точно были потоплены Северным флотом. Все остальные наши немногочисленные противолодочные успехи оспариваются англичанами.

“Лодка U-362 (тип VII C) вступила в строй 4.2.43, построена фирмой “Фленсбургер шиффсбау” в Германии. Водоизмещение надводное/подводное 769/871 т, длина 67,1 м, ширина 6,18 м, осадка 4,74 м., вооружение: 4 носовых и 1 кормовой торпедные аппараты 533 мм, запас торпед – 14. U-362 интересна тем, что она единственная в немецком флоте получила экспериментальную рубку 5-й модели (Turm V), ее конструкция и состав зенитного вооружения потом были изменены. Предположительно на момент гибели лодка имела 1 зенитный автомат 37-мм, 1 счетверенный 20-мм (“фирлинг”) и два спаренных 20-мм – все на рубке и на добавочной платформе перед ней – весьма мощное вооружение. Напротив, как на большинстве ПЛ типа VII C, 88-мм орудие вероятно было снято за ненадобностью.

Действовала только в Арктике, никого не потопила, хотя и претендовала на потопление английского эсминца из конвоя JW-57 27.2.44. Она вышла в свой последний (пятый) поход 2 августа 1944 из Хаммерфеста (Норвегия) в Карское море в составе группы “Грайф” (Greif) (остальные 5 лодок – U-278, U-365, U-711, U-739, U-957). Обстоятельства гибели U-362 таковы. 26.8.44 U-957 потопила артогнем мотобот “Норд”, вышедший для зажигания навигационных огней на островах шхер Минина. Мотобот успел сообщить об атаке по радио. На поиски этой ПЛ был выслан 31.8.44 тральщик Т-116 (американский типа АМ, получен по ленд-лизу, командир – капитан-лейтенант В.А.Бабанов). Утром 5 сентября тральщик обнаружил вместо U-957 неудачливую U-362 и потопил ее залпом реактивного бомбомета “Хеджехог”. Весь экипаж (51 человек) погиб. На поверхность после дополнительного бомбометания всплыли различные предметы. Сразу же (10-14 сентября 1944) лодка была обследована водолазами аварийно-спасательного отряда Карской ВМБ. Она лежала на правом борту на глубине 44 м, палуба окрашена в черный цвет, а борта – в белый. На рубке эмблема желтой краской – голова со скрещенными мечами (видимо эмблема 13-й флотилии ПЛ). В прочном и легком корпусах обнаружены 4 пробоины длиной от 2 до 10 м, множество трещин, рубочный люк открыт, рубка смещена, носовое орудие и перископы сбиты (носовое орудие вероятно не сбито, а снято с лодки за год до гибели).

Командир лодки – оберлейтенант Людвиг Франц, на момент гибели ему было 26 лет (ориентировочно это средний возраст командиров немецких лодок во время войны). Служил на сторожевиках, в 1941-42 прошел курсы командиров ПЛ, участвовал в двух походах в Атлантику на подводном танкере (так называемой “дойной корове”) U-463 первым вахтофицером (старпомом), а затем стал командиром U-362…”

Зачем я привожу все эти архивные подробности? Все эти фирлинги, шиффсбау, Хаммерсферсты и проч? Да потому что все это по-настоящему, по-честному лежит сейчас в прозрачной и жутко холодной воде Карского моря, и я слышу, я чувствую, как U-362 зовет меня. Своей неизвестностью – никто до сих пор так и не смог назвать точных координат ее гибели. Своей неприступностью – добраться до нее в Карской воде и на недетской глубине будет непросто и небезопасно… И потому, что ее командиру в сорок четвертом было всего двадцать шесть. Пусть простят меня если смогут, те, чьи боевые друзья с “Норда” и других наших судов лежат сейчас где-то там, в братских морских могилах. Именно поэтому нет сейчас разницы между ними – немцами, японцами, англичанами, русскими, итальянцами… Море приняло всех. Нет, положительно, в Арктике мысли длиннее, чем на материке!

Мы фотографируем и снимаем на видео, как парочка наших GPSов напряженно моргает, определяя координаты Кравкова вообще и бани в частности, быстро грузим в “вертушку” железо и строимся перед ее оранжевым бортом для прощального фото. И тут экипаж преподносит нам совершенно не запланированный подарок: это здоровенная, страшно похожая размерами и формой на хоккейный кубок Стэнли двенадцати килограммовая радиолампа ГИ-5Б с дарственной надписью, отпечатанной на принтере и наклеенной на ее золотой бок. Умиленные таким вниманием знатоки тут же определили, что в ней содержится полста граммов золота и двести серебра и что она чрезвычайно мощная. А авиация сказала, что это все в знак того, что им с нами было очень приятно летать. Это наверное правда. Но что правда точно, летают они классно, таких профи в мире больше нет, по крайней мере в этих широтах и за такие деньги…

Мы летим домой. ДОМОЙ! Наш дом сегодня Диксон. Теплая гостиница с мягкими кроватями, твердыми стенами, застекленными окнами, горячей водой в душе и настоящим туалетом. Оказывается, список вещей, вызывающих приступы плохо скрываемой радости, может быть таким коротким. Мы бросаем рюкзаки и устремляемся в душ. В ДУШ! Но это мы. Радиолюбительская часть экспедиции, разогнавшись сегодня на трех островах, похоже, не в состоянии остановиться. Им хочется четвертого. Одержимые выволакивают на улицу измочаленную антенну, втыкают ее в снег, открывают форточку жарко натопленного “номера” – ясное дело, привычка! И протолкнув в форточку провода затягивают: R3CA/0. Радиолюбительская общественность Диксона взбудоражена и присутствует здесь в полном составе. Хочется есть. Сергей Буханов (RA0BX) приносит мешок мороженной рыбы. Валерий Савин (RZ9DX/0) угощает “материковым” пивом. Здесь, на Диксоне, особенно понимаешь его ценность, арктическую, по полторы сотни бутылка. Мы достаем наши остатки хмельного напитка Норильского пивоваренного завода. Без консервантов. Оно из ледяных полутора килограммов вновь превратилось в нормальные 1,5 литра отменного пива в легких пластиковых бутылях – удобная и многоцелевая для полярных экспедиций емкость. Мимо нашей двери проходит не совсем трезвый борттехник, он привел в медпункт жену, кажется рвать зуб… Через десять минут, а может быть и меньше, Рассказов с техником укрепляют, так сказать, нерушимое братство авиации и телевидения, а его жена (борттехникова), кажется ее зовут Марина, жарит эту рыбу прямо у нас в номере. С каждым часом происходящее вокруг все меньше напоминает земную действительность. Тексты типа: “Ты меня уважаешь?” переплетаются с эфирными рапортами, рыба съедена, Фрик любезничает с Владимиром Малыгиным (RA0BY) – они, оказывается, в незапамятные времена Фрикова радиолюбительства в эфире общались – передача “От всей души!” только тети Вали Леонтьевой не хватает…

В общем, мы вернулись!

Вернулись окончательно. В Новосибирск, Красноярск, Москву, Норильск и Липецк. И снова дни замелькали с невероятной скоростью, снова мысли стали короткими и торопливыми, напечатаны фотографии, из двадцати пяти отснятых часов потрясающего видео мы потихоньку монтируем фильм, его премьера состоится в октябре на всемирной Лондонской IOTA конференции. Пока все еще свежо в памяти, хочется сказать спасибо всем, кто помог нам превратить “Затерянные острова” в “Острова в эфире”:

Большому Арктическому заповеднику отдельное спасибо – за то, что пустил нас в свои действительно большие владения – под стать с пол-Европы.

Спасибо всем северянам!

Конечно, ГМК “Норильский Никель”. Без их поддержки у нас ничего бы не получилось. Они помогли нам в девяносто пятом, когда мы открыли остров Русский из Архипелага Норденшельда (AS-121), бывший таким же “белым пятном” на радиолюбительских картах, как и остров Ушакова. Собственно нет больше в Центральной Арктике никаких пятен. Затерянные острова с Русскимии названиями открыли и озвучили в эфире россияне. На российские деньги российской компании, а не каких-нибудь там заморских фондов… Уже вторая наша экспедиция уходит из Норильска и возвращается сюда с победой, о которой говорят на всех континентах. А планы на новую экспедицию сегодня выглядят еще более невероятными, чем Ушакова. Но к чувству неуверенности и безумия от задуманного примешивается какая-то странная уверенность: может через год, а может два, мы снова встретимся на крыльце НГМК, перезнакомимся с новыми членами команды, вспомним тех, кто не смог приехать, зайдем в красивый Храм “Всех Скорбящих Радость” к уже знакомому настоятелю, протоиерею отцу Сергию, и приступим, помолясь, к чему-нибудь такому…

P.S. Из не вошедшего в дневник. Поучительная история.

Остров Уединения. Радиорубка. За трансивером Александр Сухарев (RZ9OO). Его манера общения весьма своеобразна – своих старых друзей, подходивших к нему в эфире на Ушакова он встречал словами типа:

ЭЙ…. – прекратите передачу, освободите частоту, кто здесь хулиганит! А уже потом – Привет, КАРИФАН, как дела? :-)) Так вот, сидит, значит Сухарев на Уединения, ругает кого-то в микрофон, мы уже и внимание не обращаем, своим делами занимаемся. И тут он как заблажит: ты, говорит, гулящая женщина, подобная самке собаки (это смысл сказанного такой), уходи с частоты сейчас же, это радиолюбительская частота! Ну, думаем, кого-то очень близкого встретил Саша. А он уже и угрожает, отберу говорит, сейчас у вас лицензию, честь и здоровье!

Нам уже интересно. Саша срывает наушники. Глаза его сверкают – Си-Бишники, сволочи! Таксисты ! Залезли на частоты DX Участка. Улица Чапаева сорок, второй подъезд – “на сейчас”! Я ей говорю, уйди отсюда, а она мне – не мешайте работать! Для непосвященных: таксисты используют для своих переговоров специальные частоты(27 mHz), которые не пересекаются с радиолюбительскими диапазонами. Но иногда недобросовестные таксомоторные компании покупают по дешевке китайско-корейско-тайванскую радиостанции, у которых расширенные диапазоны излучения, ввезенную в страну нелегально и втихаря их используют…

Саша Сухарев RZ9OO продолжает посылать в эфир все перечисленные выше и некоторые другие слова, понятия и выражения. В ответ что-то невразумительное.

Тут же подключаются и другие пострадавшие радиолюбители:

– Это майкопские таксисты, из Майкопа, так им и надо, совсем достали ! Мы не собираемся мириться с этим. Я беру микрофон и страшным голосом говорю: Назовите номер таксопарка или назовите компанию, на которую работаете! Вы будете лишены права работать!

– Эй, зачем компанию, скажи куда надо, мы подъедем, договоримся…

Товарищи так и не поняли, что находятся от нас за тысячи километров, но мешают, между тем, очень сильно. А главное, они расстроили нашего Сашу ! :-))

Мораль: Нужно быть честным и добросовестным радиолюбителем, даже если ты таксист в Майкопе.

73!

Борис Мамлин, LBL-Сибирь “Затерянные острова” – г.Норильск – г.Новосибирск, апрель-май 2001г.